Кто такой «герой» в представлении людей эпохи Ренессанса и раннего нового времени? Чем «герой» на поле боя должен был отличаться от «героя-политика»? Как черты «героизма» и «героики» были особенно важны для той далекой эпохи. И как они отражались в общественном мнении и литературе?
Всем этим и другим вопросам посвящен крупный научный проект «Герой» и «героика» в общественной публицистике раннего нового времени», реализация которого предусмотрена в рамках заключенного в декабре 2023 года договора Проекта «Европейское наследие» с Санкт Петербургским государственным университетом силами руководителей Проекта и преподавателей кафедры истории средних веков Института истории СПБГУ.
В рабочую группу входят:
Научный руководитель — профессор, доктор исторических наук Андрей Юрьевич Прокопьев Андрей Юрьевич (Институт истории СПБГУ)
Исполнители -
кандидат исторических наук, доцент Марина Игоревна Дмитриева (Институт истории СПБГУ)
кандидат исторических наук, старший преподаватель Наталья Александровна Бережная (Институт истории СПБГУ)
Актуальность темы обуславливается не только ее научной, но и общественной значимостью в условиях современной эпохи. Проект ставит целью исследовать феномен «героики» в условиях острых социальных и конфессиональных кризисов раннего нового времени. Термин имеет давнюю традицию истолкования в истории Европы, меняясь под воздействием общественной мысли и институционных перемен.
Сегодня они находятся в центре внимания зарубежной и отчасти отечественной историографии. Исследовательский фокус сосредоточен на землях Священной римской империи на отрезке от середины XVI в. до конца Тридцатилетней войны (1618- 1648 гг.), что объясняется особенным местом немецких земель в общественных коллизиях XVI-XVII столетий, бурным развитием процессов конфессионализации и масштабами тридцатилетнего военного противостояния.
Война потрясла основы социальных структур. В битвах Тридцатилетней войны нашел свою гибель целый ряд крупных фигур сословного общества, военачальников, правящих династов, чья деятельность и смерть в контексте общественного мнения современников еще не нашла цельного освещения в историографии. Какие факторы формировали образ «героя» как военачальника, защитника веры, монархии и сословных прав? Что понимали под термином «патриот» в годы войны, и какова была структура «имперского патриотизма» и концепта «deutsche libertät» в отношении к конкретным событиям и их участникам? Насколько менялось восприятие этих идей на протяжении столетия и каковы были перспективы?
До сих пор историографическая традиция концентрировалась вокруг эпохи Ренессанса, позднего Барокко и Просвещения, причем преимущественно в аспекте историко- философских и эстетических идей, оставляя лишь отчасти заполненной лакуну первой половины XVII в. Кроме того, немецкий материал исследовался большей частью только под углом зрения рождения «протосовременной нации».
Внушительный массив источников вынуждает ограничивать обзор публицистической продукцией (периодическая печать, памфлеты, листовки, проповеди, казуальные трактаты). Комплексный анализ позволяет надеется на успешное обобщение исследуемого материала.
Тема «героики» неизменно связана с категориями «патриотизма». Общий крен в изучении проблем «патриотизма» - стремление связать ее с феноменом рождения «протонациональной» государственности и «нациями» XIX – XX вв. Мощный толчок проблематика получила в условиях формирования новых общественных реалий современной эпохи. В этом смысле обращение к периоду раннего Нового времени привлекает пристальное внимание историков. Вместе с тем возникает неизбежный вопрос: каков был исторический фундамент «патриотизма», каковы были представления о категориях «патриотизма» самих современников, как они эволюционировали под воздействием общественной жизни и не слишком ли сильно и нарочито современная историография ищет здесь истоки рождения «национального» мифа?
В то же время феномен «героики», как совокупности функциональных критериев, привязанных к персоне или группе лиц, также оказался актуальным и для общества раннего нового времени и для историков сегодняшнего дня. Считается, что к началу нового времени, особенно в эпоху Ренессанса и под влиянием античной традиции сформировалось три типа «героики», в свою очередь породивших четыре мифологемы «героя»: как властителя, исключительного по своим традиционным добродетелям, как военного «героя», облик которого соответствовал комбинации рыцарских и христианских идеалов и героя-интеллектуала, статус и значение которого, впрочем, оставался долгое время спорным и окончательно этаблировался — в разных версиях - лишь в эпоху позднего Барокко и Просвещения. К этому же следует добавить и феномен духовной «героики», сложившейся во многом под влиянием религиозного раскола периода Реформации и ставший мощным инструментом конфессиональной пропаганды.
Дискурс вокруг «патриотизма» и «героики» с новой силой развернулся в обществе в период острых кризисов XVI-XVII в., чему содействовала Реформация и длительные войны, замешанные на социальных и конфессиональных мотивах. Как показывают исследования, войны играли все большую роль в процессах социальных и духовных перемен. Особенно сильными оказались последствия для земель Священной римской империи. Они стали и родиной европейской Реформации, и основным полем битв Тридцатилетней войны. Ключевым аспектом или своеобразным прологом «патриотического» дискурса выступала проблема имперской и сословной альтернативы, резко обострившейся в общественном сознании подданных Империи к началу XVII в.
Под воздействием Тридцатилетней войны все больше акцентировалась «немецкая трагедия» и собственно «немецкая» ипостась самой войны. Истоки «национальных» ориентиров искали прежде всего в предреформационной и реформационной эпохи, когда под влиянием главным образом швабско-эльзаских гуманистов и позже в публицистике и проповедях ведущих реформаторов все более последовательно складывалось представление о добродетелях древних германцев, унаследованных немцами XVI в. и ставших подданными и носителями империи и имперской идеи. «Немецкий патриотизм», тесно связанный с Империей и носивший четко выраженный сословный характер (концепт «немецкой свободы, «deutsche libertät“) стал ключевым элементом полемики вокруг будущего Империи в условиях религиозного раскола и поисков нового единства. Аугсбургский религиозный мир 1555 г. привел к компромиссу соперничавшие сословия, который исчерпал себя в новых условиях начала XVII в. К этому времени уже обрели зрелые черты пропагандистские символы новых конфессий, в частности элементы «героики» и «немецкого патриотизма» в представлении лютеранских публицистов и богословов. Востребованными они стали и в риторике политической корреспонденции и придворной культуре протестантских княжеств.
Тридцатилетняя война своим размахом, все более ширившимися масштабами вынуждала резко активизировать деятельность властных структур и отдельных социальных групп в аспекте консолидации общественного мнения. Старые идеи должны были быть апробированы в новых условиях открытого противостояния религиозно-политических групп.
Не случайно большая част работ немецких историков сегодня так или иначе касается проблем XVI-XVII вв. В фокусе внимания они пребывают и в трудах отечественных коллег. При этом неизбежно возникает вопрос о связях войны и идеологических моделей, активированных или вновь формируемых в ее течении. Изучение с одной стороны структур и механизмов публицистической пропаганды, инициированной властными институтами в условиях тяжелого кризиса, манипулирование разными моделями «патриотизма» и связанных с ними идентичностей и с другой стороны — общественного мнения, представленного разными сословными группами, несомненно, позволяет глубже понять реакцию властей и общества на переживаемые испытания, представить состояние и стратегию общественного контроля, социальной дисциплины, устойчивость старых архетипов и эффективность новых моделей.
Публицистический дискурс вокруг «героев» войны или «героев» на войне как «патриотов», как защитников «отечества», «веры» и Церкви, живых или павших, отражал консенсус власти и общества, возможности и эффективность этой пропаганды и размеры конфессиональной лояльности.
Между тем до последнего времени указанные аспекты исследовались весьма неравномерно. Долгое время тема «героики» были во власти знатоков литературы, имела большей частью историко-филологическое значение, и лишь сравнительно недавно оказалась в центре внимания «социальных» историков. Впрочем, большей частью оказалась охвачена лишь эпоха Ренессанса, позднего Барокко и Просвещения — в рамках как немецкой так и общеевропейской традиции. Причем акцент делался преимущественно на интеллектуальном и «государственном» подвижничестве. Показательным образом подобного рода «предпочтения» оказались представлены в трудах Р. Аша и М. Диссельмайера.
Мифологема «патриотизма», бесспорно, в большей мере привлекала внимание немецких историков как старой, так и новой школы. И Реформация и Тридцатилетняя война рассматривались и рассматриваются до сих пор в значительной степени как «национальные» события и «национальная» трагедия. Тем не менее, в связи с возросшим в последние десятилетия общим интересом к структурам Священной римской империи явно обозначился интерес к соотношению «национального» и «политического» в дискурсе об «Отечестве немецкой нации». Категории «патриотизма» и «патриотов» истолковывается в особенностях сословного общества той поры.
Особенную важность приобретают в дискуссии идеологемы «немецкой свободы» («deutsche Libertät“) и «имперского патриотизма», оказавшиеся на вооружении протестантских и католических сословий и Дома Габсбургов. В то же время перспективной задачей здесь как и прежде видится проблема рождения «протосовременной нации».
Цикл работ Г.Шмидта весьма показателен в этой связи. Отчасти тон здесь задают и работы немецких историков, весьма успешно работающих на ниве изучения современной публицистики, структур и главных элементов медийной пропаганды, но до сих пор почти не касавшихся интересующих нас аспектов (В. Берингер, Х. Бениг, Х.Медик).
Тем не менее первая половина XVII в. и период Тридцатилетней войны все еще остается «не перекрытыми» проблематикой указанных идеологем, нет ни их дифференцированного анализа, ни классификации, не представлен в конечном счете и механизм рождения отдельных типов и элементов моделей «героики» и «патриотизма» в условиях военных лет, а сегмент «патриотизма» все еще предполагает большей частью «национальную» перспективу. Анатомия военной «героики» не исследована вообще.
Основной целью проекта становится таким образом попытка заполнить лакуну в исследовании идеологем «патриотизма» и «героики» преимущественно в хронологических границах Тридцатилетней войны.
Главная задача: исследование инструментализации идеологем «героя» и «героики», ее главных элементов и функций на службе противоборствующих протестантских и имперско- католических партий.
В свою очередь главная задача распадается на две группы составляющих. Первая касается форм и методов формирования модели «героя и «героичности». Каков был механизм появления образа «героя» и модели «героичности», классификация и типы «героев» в зеркале публицистической пропаганды военных лет? Какова была здесь роль властных структур (корона, Церковь, придворные круги) и мнения отдельных социальных групп и институтов (армии, генералитета, дворянства, академической и ученой элиты)?
Вторая затрагивает содержания самой модели. Каковы были важнейшие образующие статуса и функции «героя» или «героики»? Каким образом и насколько сильно персонификация «героики» соотносилась с концептами «патриотизма» и конфессиональной идентичности? Насколько последовательно демонстрировалась «национальная», «региональная», конфессиональная или сословно-монархическая идентичность («герой» как выразитель надежд и защитник «нации-народа», определенной территории или же групп территорий, и «герой», идентифицируемый с конкретной владетельной территорией или монархией; «герой» на службе монархии или владетельных династов; «герой» и «страна»; «герой» и корона, «герой» и Церковь?
Хронологические рамки устанавливаются непосредственно периодом войны 1618-1648 гг. с «плавающими» верхними и нижними границами. Обязательным компонентом выступает исследовательский пролог, охватывающий время Ренессанса, поздней Реформации и середины XVI в., что необходимо для определения концептов изучаемых категорий в условиях становления протестантских конфессий равно как и ответа католической стороны в сравнении с предшествовавшей ренессансной версией.
Особое внимание будет уделено образу «героя» в дидактической литературе и педагогике лютеранской Германии. Благодаря нему становится возможным осуществления сравнительного анализа моделей периода войны и предшествующей эпохи. Вместе с тем неизбежным становится и экскурс во вторую половину XVII в., когда потенциально находили логичное завершение идеи и точки зрения, сложившиеся в годы войны и готовился идейный переход в эпоху позднего барокко и раннего Просвещения.
Итоги работы над проектом могут заполнить существенную лакуну в исследованиях и сформулировать ряд рабочих моделей в решении поставленных проблем.
